В своей автобиографии Бастер говорит, что если кому-то пришло бы в голову спросить его в детстве, чем он хотел бы заниматься, когда вырастет, он бы ответил, что желает быть гражданским инженером. Изобретательства и любви к технике в его крови было не меньше, чем самой комедии — даже в ее описаниях Китон постоянно срывался на физико-технические метафоры: комедийный фильм у него собирался "с точностью часового механизма", "дыры" после чернового монтажа фильма сравнивались с воздушными карманами из авиации, а чувство момента и вовсе уподоблялось расщеплению атома.

Там же Бастер скромно замечает, что он с юных лет был "склонен к механике", "как и многие американские мальчики". Это с одной стороны удивительно просто потому, что ему, кажется, не от кого было перенять такую склонность — его отец Джо Китон относился к любой технике враждебно и даже с испугом. Кроме того, вряд ли действительно многие американские мальчики смогли бы, как Бастер, самостоятельно заменить бензиновым двигателем старинный паровой котел на подержанной лодке, которую Джо купил и гордо окрестил "Боевым кораблем", когда его сыну было около 13 лет, вскоре после того, как Китоны обрели летний дом в Маскигоне на озере Мичиган.

В Маскигоне проявилась любовь Бастера к собственно изобретательству. Первые механизмы, придуманные им для пранков, были не очень сложными и состояли по большей части из веревок и блоков. Одним из первых таких «изобретенией» под названием "Шест Клоунов" была удочка, закрепленная на пирсе, к леске которой под водой, после поплавка, была привязана веревка, незаметно выходящая на сушу и через блок идущая в окно клуба на берегу. С ее помощью веселая актерская компания разыгрывала новоприбывших, изображая бешеный клёв. Более сложными устройствами, например, поворачивающими часы в нужную сторону или помогающими закрывать и открывать окна, не вставая с постели, Китон оснастил дом соседа, ленивого монологиста Эда Грея. Самым знаменитым из них стал построенный в 1911 году уличный туалет, стены которого падали на все четыре стороны, когда Эд дергал за ведущую к нему веревку, замаскированную под безобидный предмет для сушки белья, из окна кухни видя в своей уборной, стоявшей близко к дороге и на всеобщем обозрении, незваных гостей. Похожие гаджеты, которыми Бастер автоматизировал кухню Эда, потом вдохновили сцену «умного дома» из короткометражки "Пугало" (1920) и бытовые изобретения Ролло Тредвея в "Навигаторе" (1924).

Тем временем, с 1914 года в Америке начали публиковаться и быстро набрали популярность комиксы карикатуриста с инженерным образованием Руба Голдберга, иллюстрирующие изобретения безумного профессора Люцифера Горгонзолы Баттса. Люцифер в них создавал очень сложные и абсурдные механизмы для выполнения самых простых задач, причем Голдберг их не только рисовал, но и снабжал подробным описанием работы. Китон, большой любитель комиксов и механики, явно не мог пропустить рисунки Голдберга. Однако, если верить биографу Руди Блешу, Бастер сам опередил Руба на добрых четыре года.

Летом 1910-го, когда ему было 14, он выполнил особый заказ все того же Эда Грея, который не мог заставить себя вставать по утрам. Адский механизм, названный юным изобретателем "Пробудитель", отвечал всем принципам машин Голдберга, с одной только разницей - он был не воображаемым, а настоящим; "его машины безумны - а мои работают!", как подчеркивал сам Бастер, когда его конструкции сравнивали с созданиями Руба. Каждый день в 10 утра в доме Эда звонил обычный будильник, давая ему полминуты на то, чтобы встать и выключить сигнал. Когда время истекало,

К концу водевильных времен в жизни Бастера даже пресса докладывала, что он "знаменит своими техническими знаниями в том, что касается механизмов". Неудивительно, что когда Китон в марте 1917 года впервые попал на съемочную площадку, его больше всего заворожила именно "механика процесса" — то, как изображение записывается на пленку, как работает кинокамера. Он всегда с удовольствием вспоминал, что первым делом уговорил оператора Арбакла позволить ему разобрать камеру до винтика, а потом собрал ее обратно. Сам Роско говорил про своего протеже, что тот "живет в камере".

Уже во время работы с Арбаклом Китон стал проявлять инженерный подход к кино. Например, в "Самогоне" (1918) он эффектно усложнил старый цирковой гэг про «резиновую» машину с клоунами: в фильме отважный лейтенант Бастер в одном кадре без склеек извлекает из машины с полсотни человек подкрепления. Сама техника двойной экспозиции, когда левая и правая половины кадра снимались по очереди на одну и ту же пленку, использовалась в кино и раньше, но чаще для того, чтобы показать актера в кадре сразу в нескольких ролях. Китон же придумал, как нестандартно использовать этот прием и добиться при этом полной убедительности. Чтобы машина в правой части кадра, где через нее проходил поток агентов, не раскачивалась на рессорах, нарушая иллюзию единства с неподвижной половиной пустой машины в левой части, он незаметно для зрителя приподнял автомобиль над землей на четырех домкратах, скрытых за колесами.

Еще более изобретательно Китон проявил себя уже в собственных фильмах. В девятой короткометражке, "Театр" (1921), ему захотелось не только сыграть самому все роли, используя двойные и тройные экспозиции, но и показать шоу менестрелей на девять человек из одного себя. Как потом вспоминал гэгмен Клайд Брукман, для этого "линзу пришлось бы разделить на девять равных сегментов с точностью до десятитысячной доли дюйма", и главный оператор Китона, Элджин Лессли, считал, что с помощью обычной заклейки частей объектива лентой сделать это не получится. Китон сам придумал решение, соорудив светонепроницаемый ящик, надевающийся на камеру сверху, с девятью плотно прилегающими друг к другу затворами перед объективом, что позволило снять 9 фрагментов кадра на одну пленку, не используя ленту. Некоторые критики тогда вообще не поверили, что перед ними действительно девять Бастеров сразу, предположив, что на самом деле это просто дублеры. Для создания эффекта телепортации Бастера в машине в "Семи Шансах" (1925) использовались геодезические инструменты, а эпизод попадания внутрь фильма из "Шерлока-младшего" (1924), где Бастер и Лессли создали на экране кинотеатра цепочку мгновенных перемещений Бастера с улиц Лос-Анджелеса в заснеженные горы, логово львов, жаркую пустыню и на морской берег, во время которых он сам оставался неизменным, стал одним из самых технически сложных сцен своего времени, которую никто даже не попытался повторить.

Впрочем, свою изобретательность и тягу к механике Китон проявлял не только в работе над фильмами. Он не просто мог "починить что угодно с помощью веревки и ножа", как сказала про него в мемуарах теща, Пег Толмадж, но и выдумывал новые идеи для быта. Итальянская Вилла — дворец, который он подарил жене Натали в 1926 году - была набита механизмами не меньше, чем дом богача из "Электрического дома" (1922): там был выдвижной по нажатию кнопки экран, превращающий игровую комнату в кинозал (якобы, бильярдный стол тоже отодвигался), тайные комнаты с автоматическими дверьми, лифт для подачи еды на верхний этаж (прямо к комнате хозяина дома) и даже ручей с механическим течением для домашней форели, который Китон спроектировал сам, и в который пришлось вложить немало сил и средств, чтобы он заработал как следует (и форель была бы довольна). Одна французская газета рассказывала, что во время строительства Виллы Китон изобрел оригинальную конструкцию оконной рамы и заказал у подрядчика изготовление таких окон, после чего подрядчик исчез, а через некоторое время выяснилось, что он запатентовал конструкцию на свое имя и неплохо на этом заработал. В качестве досуга Бастер обожал что-то чинить, собирать и разбирать часы (так что он правда знал, как их собирают), выдумывал способы усовершенствования автомобилей (например, изобрел полушуточный девайс на магнитах, который крепился спереди и должен был собирать с дороги гвозди и прочие опасные предметы до того, как они испортят шины), а к концу 1920-х заделался радиолюбителем, и купив себе несколько приемников, постоянно в них что-то улучшал, поэтому они большую часть времени стояли разобранными.

Некоторые из его изобретений были вполне реальными и практичными. Пресса докладывала, что во время работы на MGM, к лету 1931 года, когда золотые дни его кинокарьеры были позади, зато появилось много свободного времени, Бастер придумал систему подвески кабелей, которую использовали на нескольких площадках студии, новый тип движущейся камеры, которую студия взялась построить, а также, совместно с главным оператором студии и президентом Американского Общества Кинематографистов Джоном Арнольдом, "помог усовершенствовать новый тип съемочного процесса" (к сожалению, подробностей пресса не сохранила).

Однако, самые известные проекты Китона, хоть в своем роде и функциональные, были симбиозом его любви к механике и комедии, а цель их создания была скорее развлекательно-эстетической. Одной из первых таких идей стала доставка к столу продуктов или напитков игрушечным поездом. С детства обожая поезда во всех формах, Бастер придумал, как найти моделям железных дорог "практическое" применение в хозяйстве, и развивал эту идею всю жизнь. Первый раз такой поезд, подающий к столу блюда на тарелках, появился в числе прочих гаджетов все в той же короткометражке "Электрический дом", где не только радовал зрителя сам по себе, но и стал объектом целой цепочки гэгов. В 1931 году режиссер Клод Отон-Лара, ставивший французские версии звуковых фильмов Бастера на MGM, наблюдал, как тот строит из конструктора "Меккано" конструкцию под названием "Долгий Глоток" — сложную автоматическую систему доставки порции виски через свое бунгало.

В конце 1930-х, уже после увольнения с MGM, когда Китон был в завязке, специально для визитов матери Майры он соорудил похожую конструкцию из того же "Меккано" уже у себя дома в Шевиот Хиллс, на сей раз романтично окрестив ее "Бурбонной железной дорогой". По нажатию кнопки маленькая ж/д платформа, на которой как на колесе обозрения было закреплено ведерко на 60 мл, всегда сохраняющее вертикальное положение, начинала свое движение по рельсам через стол в библиотеке, доезжала до стены, цеплялась за цепь, поднималась по цепи вертикально вверх, на деревянную подставку для тарелок, по подставке миновала тарелки и останавливалась у миниатюрного бочонка с виски, после чего маленький насос наполнял ведерко, и платформа задом наперед отправлялась в обратный путь, под аккомпанемент музыкальной шкатулки, наигрывающей мелодию Ирвина Берлина "Как я трезв".

В 1940-х Китон построил очередную вариацию дороги-доставщика виски, уже дома у матери на Виктория Авеню, где он жил с 1941 до 1955 год. Эта усовершенствованная система нужна была для эффектной встречи гостей. Друг семьи, Дуглас Хамбл, описывал процесс так:

В это время Китон снова работал на MGM, теперь в качестве гэгмена, сценариста и режиссера отдельных комедийных сценок (обычно тех, что придумывал он сам). Его услуги требовались не так уж часто, поэтому у него была уйма свободного времени. В офисе, который он прозвал "Кабаньим Гнездом" и занимал на пару со старым приятелем, режиссером Эдом Седжвиком, Китон посвящал время хобби — чтению, вышивке (что? да!) и, конечно, созданию все более сложных машин из того же конструктора "Меккано". Безумные машины делали "Гнездо" одним из самых интересных мест на студии и привлекали толпы посетителей, восполнявших Бастеру нехватку внимания как актеру.

Первой из машин стала "Зажигалка". Это было внушительное сооружение сантиметров 80 высотой, которое состояло из 567 элементов и работало над поджиганием одной сигареты около двух минут. По нажатию кнопки кран (1) пододвигал ведерко (2) под "портсигар", установленный сверху (3), откуда туда выпадала сигарета, после чего ведерко с сигаретой опускалось вниз. Одновременно подъемник (4) доставлял на самый верх металлический шарик, который потом скатывался по системе желобов и ударял по пушечке (5), которая тогда своим выстрелом поджигала оказавшуюся на линии "огня" сигарету в ведерке. В довершение всего сверху поднимался крошечный американский флаг. На случай, если артиллерия все-таки подводила, "Зажигалка" предусмотрительно извлекала из своих недр коробок спичек.

Бастер гордился "Зажигалкой" и показывал ее на выставке звездных хобби в отеле Амбассадор в Лос-Анджелесе и на промышленной выставке в Сан-Франциско. Кроме того, он надеялся показать свои изобретения в кино. "Зажигалка", например, должна была появиться в фильме Реда Скелтона "Мистер Ко-эд", потом переименованного в "Купающуюся красотку" (1944), но во время съемок произошли перестановки — режиссера Гарри Бьюмонта, который хотел использовать машину, сменил Джордж Сидней, и в итоге "Зажигалка" в картину так и не попала. Зато чуть больше повезло другому, не настолько сложному девайсу — для выступления Спайка Джонса в мюзикле "Встречайте людей" (1944), поставленном старым приятелем Бастера и сорежиссером "Пароходного Билла" Чарльзом Рейснером, требовался комичный музыкальный инструмент, и Китон соорудил "Бастерофон", состоящий из молотков и колоколов с банками, укрепленными на раме. В итоге "Бастерофон", правда, подвергся существенной модификации - в готовом фильме молотки и колокола заменили разного размера, громкости и тональности гудки:

Вторым большим изобретением Китона в "Кабаньем Гнезде" стал "Орехокол". Эта машина была еще больше предыдущей и по описаниям занимала собой весь стол размером 120 на 180 см. По нажатию кнопки из специального мешочка с запасом в кабинку почти метрового подъемника выпадал грецкий орех. Он доставлялся наверх и начинал скатываться по желобам, в итоге падая в корзинку, которая перемещала его к транспортировочному мосту. Оттуда орех продолжал свое сложное пинбольное движение по другим желобам и наклонным поверхностям (Бастер со своей всемирно известной серьезностью заявлял, что этот процесс "размягчает" скорлупу), пока, наконец, не попадал на платформу, которая опускала его на финальную позицию к подножию второго подъемника. К этому моменту поднятый на тонком тросе груз (в виде молотка) был уже готов обрушить свою мощь на орех. Молоток падал вниз, скорлупа разбивалась, счастливый пользователь забирал ядро (или то, что от него осталось), а маленькая автоматическая щетка сметала скорлупки в мусорную корзину. К сожалению, "Орехокол" работал не слишком стабильно - из-за разного веса и формы орехов они не всегда попадали на платформу к моменту удара.

Третий, и самый провокационный гаджет, был нужен для автоматического поднятия жалюзи. Его практическая часть представляла собой сложную конструкцию из "Меккано" с моторчиком, закрепленную под окном. Описания зрелищной части при этом заметно разнятся - видимо, потому, что Бастеру пришлось ее переделывать. В первой версии железнодорожный вагончик скатывался по череде наклонных рельсов, закрепленных вдоль стен офиса, пока, наконец, не проваливался сквозь них и, падая, приводил в действие подъемный механизм для жалюзи. В тот же момент на зрителя обрушивался микс визуально-шумовых эффектов - холостым патроном выстреливал револьвер 32 калибра, карта на стене убиралась, а ее место под звуки президентского гимна "Славься, Шеф" торжественно занимал портрет управляющего студии Луиса Б. Майера - или, по современным свидетельствам журналистов, скорее коллаж, на котором Луис гнался за Бастером. К сожалению, Майер такого посвящения не оценил и потребовал все это немедленно убрать. К декабрю 1945 года железную дорогу с вагончиком заменила игрушечная машинка, которая скатывалась с одного склона, набирала скорость, взлетала на другой, ударяла груз, который падал и включал подъемник жалюзи. Револьвер теперь сменился звоном колокольчика, а портрет Майера - фотографией пловчихи и актрисы Ланы Тернер, с которой Бастер ставил эпизод в фильме "Слегка опасный" (1943). К тому же в программу добавился очередной флаг - и тонущая (видимо, не способная вынести великолепия Ланы) японская субмарина. К февралю 1946 года Лану на посту сменил пин-ап портрет хорошей подруги Бастера Люсиль Болл, которая тогда много времени проводила в компании Китона и Седжвика в их "Гнезде".

Увы, меньше всего информации сохранилось о последнем и самом дорогом Бастеру детище, "моем шедевре", как он сам о нем отзывался. Китон всегда был большим любителем поесть, и посвятил еде свою главную работу - гаджет, который должен был нарезать и складывать хлеб, ветчину и сыр в нужном порядке, предлагая пользователю готовый сэндвич. Сэндвич-машина была близка к завершению в ноябре 1945 года - якобы, она уже более-менее работала, но Бастер опасался оставлять ее без присмотра в собранном виде, чтобы какой-то осторожный человек не отрубил себе палец гильотиной в составе конструкции. Увы, никаких подробных описаний работы или фотографий сэндвич-машины до наших дней, кажется, не дошло.

После того, как Китон уволился с MGM в начале 1950-х, он приступил к работе на местном калифорнийском ТВ, чей потенциал, кстати, оценил с первого взгляда еще в конце 1940-х, когда многие продюсеры предсказывали телевидению скорый закат. Бастер делал собственное "Шоу Бастера Китона" (1949-1951) и регулярно появлялся как гость в чужих телепередачах. Изучив работу телевидения изнутри, он обратил к нему свои инженерные изыскания. Когда NBC в первой половине 1950-х надумало построить новый большой телецентр для создания цветного контента и купило у Джека Уорнера под него землю в Бербэнке, Калифорния, Бастер так воодушевился, что выстроил полноценную модель будущей телестудии в масштабе 1:50. Эта чрезвычайно сложная модель предполагала использование трансформируемых съемочных пространств, которые по мере надобности могли расширяться и сжиматься по горизонтали и вертикали, и прочих ухищрений в разных областях, отражающих многолетний опыт работы Китона на сцене, в кино и на ТВ. С моделью Бастер даже отправился в Нью-Йорк, чтобы продемонстрировать ее там управляющим и архитектору NBC. Они вежливо и с интересом его выслушали, но такой полет фантазии все-таки не оценили, в итоге выстроив студию по-своему. Элеонор язвила, что критическим недостатком модели Бастера, из-за которого проект не состоялся, было полное отсутствие в нем даже намека на туалеты.

В 1956-м, когда Китон переехал на "ранчо" в Вудланд-Хиллс - домик с большим участком земли, окруженным кукурузными полями, бассейном, фруктовым садом, огородом и хозяйственными постройками - он с головой погрузился в художественный моделизм. Если раньше ему не хватало места, чтобы развернуться как следует - у матери на Виктория Авеню огромной железнодорожной модели Бастера пришлось ютиться в одной из трех спален в доме, которую она занимала полностью, теперь в его распоряжении был целый просторный сарай. Китон строил из пробкового дерева и вручную раскрашивал крошечные живописные деревни, через которые пролегали его дороги, и своими руками мастерил вагоны. Для выставок моделистов он создал из дерева и проволоки модель моста через залив Сан-Франциско больше метра длиной и железнодорожную эстакаду, стилизованную под старину и выполненную из крошечных деревянных "бревен"; обе модели, как помнила Элеонор, заняли на выставках первые места несмотря на огромный конкурс.

Самая же большая железнодорожная модель Китона в Вудланд-Хиллс возвращалась к идее из "Электрического дома" (1922). Это была дорога длиной около 30 метров, которая выходила из кухни дома на улицу, шла вдоль забора до конца бассейна, а потом по эстакаде поворачивала к круглому столу для пикника, обойдя который, отправлялась назад. По ней "коктейльный поезд" с локомотивом American Flyer в масштабе 1:64 доставлял гостям напитки, горчицу (там был специально сконструированная для нее платформа), закуски и гамбургеры - всего до 15 вагонов. Китон шутил, что его следующий проект - поезд, который сможет возить по участку его самого.

Он очень гордился дорогой, обожал показывать ее гостям и никому не разрешал запускать ее без его участия. Даже Элеонор не имела на это права, и если Бастера не было, она просила гостей подождать, пока "Инженер вернется". В автобиографии Бастер сетовал, что это звание невозможно получить с его единственным днем школьного образования; однако, это была, пожалуй, даже не самая сложная из невозможных вещей, которые ему удалось совершить.