Бастер Китон появился на свет 4 октября 1895 года в маленьком городке Пиква (штат Канзас) в семье бродячих артистов - Джозефа Хейли Китона и Майры Эдит Китон (Катлер), когда они остановились там с палаточным «медицинским шоу», продававшим зрелища и "индейские" лекарства от всех болезней. Отец Бастера был комиком, танцором и акробатом, исполнявшим трюки со столом, а мать с юных лет играла на нескольких музыкальных инструментах и стала одной из первых в Америке женщин-саксофонисток.

Во время выступлений следить за неугомонным малышом, рано научившимся ходить и говорить, частенько было некому. В три года, оставшись без присмотра, Бастер лишился фаланги правого указательного пальца, из любопытства сунув его в шестерни сушилки для белья. По легенде, примерно тогда же его, как Элли с Тотошкой, унес ураган — вытащил из окна второго этажа, перенес через два квартала и невредимым опустил на землю. Родителям приходилось постоянно держать сына при себе, за кулисами, так что и на сцене он оказался очень рано. Майра сделала Бастеру костюм для выступлений — копию "ирландского" костюма его отца, с такими же огромными ботинками, мешковатыми брюками, "лысым" париком и рыжими бакенбардами, и в три года он уже с успехом развлекал публику танцами и фокусами с монетками в летних парках и палаточных представлениях. Однако, путь к славе маленькому вундеркинду преграждало общество Джерри, которое тогда боролось за права детей и запрещало эксплуатировать их на сцене.

Без Бастера номер Джо и Майры особым спросом не пользовался, и Китоны безуспешно стремились попасть в мир большого водевиля, пока удача не улыбнулась им в октябре 1900 года. Тогда владелец крупного театра «Страна чудес» в Вилмингтоне, несмотря на риск преследования, решился выпустить Бастера, которому только что исполнилось пять, на свою сцену. Это стало его первым оплаченным выступлением - малыш получил целых $10 (около $300 на современные деньги), и официальным началом его профессиональной карьеры. Вскоре представление «Трех Китонов» прославилось, а Бастер стал его ключевым элементом, звездой и главным кормильцем семьи.

На самом деле представление вместе с импровизированными диалогами, пением, танцами и пародиями на соседей по афише, включало немало опасной акробатики: отец швырял Бастера по сцене, в декорации и даже публику, для чего в его куртку вшили специальную ручку. Бастер, очень гордившийся своим умением терпеть, казалось, не испытывал боли, и вскоре получил прозвище «Мальчик, который не может пораниться». Чтобы он казался старше, Бастера одевали в сшитую на заказ миниатюрную взрослую одежду, у него были свои золотые часы, трость и именной чемодан, так что в некоторых штатах его якобы даже удавалось выдать за взрослого карлика.

В 10 лет он владел собственным пони с повозкой, а в 13 купил себе на свои деньги первый — детский, но вполне настоящий — автомобиль, редкую и по тем временам очень дорогую ($250, или около $8000 на современные деньги) игрушку. К этому времени Бастер прекратил улыбаться во время выступлений — отсутствие улыбки стало фирменным элементом его образа, который он тщательно охранял, в том числе и за сценой, до конца своих дней.

Из-за постоянных гастролей по стране, Бастер остался без школьного образования. Единственная попытка отвести его в школу во время пребывания в Нью-Джерси провалилась: по его собственным воспоминаниям, он весьма успешно выступил с остротами перед новыми одноклассниками прямо во время урока, однако, после этого Китонов попросили сына в школу больше не приводить. Чтению, письму и счету его сначала учила мама, а позже родители нанимали ему учителей, которые путешествовали вместе с Китонами, занимаясь с Бастером по утрам, до выступлений. Все детство Бастер редко общался со сверстниками — детей в водевиле было не так уж много, а местная детвора там, где Китоны останавливались, часто воспринимала его как удивительную диковинку, а не как равного.

Ответственность Бастера с каждым годом росла - с 12 лет он стал "менеджером" семейного шоу, отвечавшим за бронирование отелей и покупку железнодорожных билетов, а заодно и нянькой: в 1904 году у него родился брат Гарри, а в 1906 — сестра Луиза. Джо Китон пытался привлечь к выступлениям и их, но младшие дети не проявляли исключительных талантов своего брата, а Общество Джерри ничуть не утратило бдительности, так в конце концов отец отказался от этой идеи. Осенью 1906 года, пока Майра временно не могла выступать, Бастер попробовал свои силы в драме, сыграв серьезные главные роли в спектаклях Дорожной Компании Фенберга — «Маленький Лорд Фаунтлерой» и «Ист-Линн».
В 1908 году, после долгих лет странствий по поездам и отелям, Китоны обрели свой первый почти настоящий дом — летний коттедж в Маскигоне, штат Мичиган, где под предводительством отца Бастера, Джо, водевильные актеры основали поселок Блаффтон. Год за годом Китоны проводил там летний отпуск, после единодушно вспоминая эти каникулы как самое лучшее время в жизни. В Маскигоне Бастер увлекся бейсболом, лодками и изобретательством, оснащая замысловатой механической автоматизацией как собственное жилище, так и дома соседей.

В конце концов, в апреле 1916 года Джо поссорился с управляющим крупнейшего театра в Нью-Йорке, и Китоны были изгнаны из центра в провинцию. 8 января 1917 года, по инициативе Майры, они с Бастером тайно сбежали от отца в Лос-Анджелесе прямо перед началом недели запланированных выступлений, и уехали к родне в Детройт. Оттуда Бастер вскоре отправился в Нью-Йорк, на поиски новой работы. С водевилем было покончено, хотя сам он этого еще не понял.

Оказавшись в Нью-Йорке в феврале 1917 года, Бастер, которому недавно исполнился 21 год, заключил выгодный контракт на сольные выступления в престижном бродвейском шоу. Но 19 марта, пока шли репетиции, его пригласили посетить киностудию, где Роско Арбакл, на тот момент второй по популярности в мире комик после Чарли Чаплина, снимал свою первую независимую комедию — «Помощник мясника». С присущим въедливым любопытством Бастер изучил, как создается кино: собственноручно разобрал и собрал кинокамеру, поглядел на работу в монтажной и по приглашению Арбакла снялся в небольшой роли незадачливого покупателя патоки, после чего принял судьбоносное решение — оставить сцену и посвятить себя кинематографу.

Вскоре она познакомила его с семьей, и они вместе с Натали, Роско и его подругой, актрисой Элис Лейк, проводили выходные на пляжах Шипсхед-бэй. По словам его матери и сестры, Натали стала для Бастера первой серьезной любовью, но положение начинающего комика не позволяло ему претендовать на руку и сердце девушки из прославленной кинозвездной семьи.

В июле 1918 года Бастера, несмотря на явный дефицит роста (~ 165 см) и отсутствие фаланги куркового пальца, призвали служить на Первую Мировую войну. Он обучался на картографа и связиста, освоил азбуку Морзе, а потом на корабле отправился во Францию, где был зачислен в пехоту и через месяц стал капралом. На войне поучаствовать в боевых действиях Китону, видимо, не довелось, хотя незадолго до перемирия его часть оказалась под Амьеном, близко к линии фронта. После объявления перемирия Бастер заведовал организацией и сопровождением санитарного поезда с ранеными, а потом возглавил набранную из военнослужащих труппу «Саншайн Плейерс», которая развлекала войска импровизированными водевильными шоу, из-за чего провел во Франции несколько лишних месяцев.

Хотя Бастер и не был ранен, война не прошла для него бесследно — из-за плохих условий проживания он подхватил острый отит, перешедший в хронический, и из-за осложнений почти полностью потерял слух. После лечения в госпиталях Нью-Йорка и Балтимора слух частично восстановился, но с возрастом продолжал ухудшаться, а любая простуда ненадолго вызывала полную глухоту.

После возвращения в Калифорнию в апреле 1919 года Китон снялся у Арбакла еще в трех комедиях. В конце февраля 1919 года, пока Бастер был еще во Франции, Арбакл подписал со студией «Парамаунт» беспрецедентный трехмиллионный контракт на работу в престижных полнометражных фильмах. Тогда же было решено, что именно Китон должен занять его место на студии Шенка. Бастер начал работать один в конце ноября 1919 года (над короткометражкой "Тайный Знак"), а еще через месяц подписал контракт, по которому становился звездой, режиссером, ведущим сценаристом, гэгменом, монтажером и каскадером в собственных комедиях. С января 1920 по сентябрь 1922 года Китон с помощью подобранной им команды создал 19 короткометражных фильмов.

Параллельно Шенк устроил свою новую звезду на главную роль Берти-Ягненка в экранизации популярной бродвейской постановки «Новая Генриетта». Необыкновенно лаконичная актерская манера Китона сразу получила высокие оценки критиков, первая же выпущенная им авторская короткометражка «Одна неделя» была названа "комедийной сенсацией года", а сам его взлет — "феноменальным" и не имеющим аналогов.

31 мая 1921 года Бастер женился на Натали Толмадж. До свадьбы они не виделись два года (почти три, если считать 9 месяцев службы во Франции). Когда Китон отправился на войну, Натали оставила место секретаря у Арбакла и вернулась в Нью-Йорк. По возвращению Бастера в Штаты, в апреле 1919 года они с Натали заключили помолвку, но свадьбу было решено отложить. Китон все еще был начинающим кинокомиком, и должен был доказать свою состоятельность, чтобы заслужить руку и сердце девушки из знаменитой киносемьи, так что ему пришлось вернуться на студию в Калифорнии без невесты. Сама Натали по настоянию сестер тоже решилась попытать счастья на экране в Нью-Йорке - она без особого успеха снялась в нескольких ролях второго плана в их фильмах, и через пару лет ее мать, Пег Толмадж, железной рукой правившая судьбами дочерей, решила, что ее лучше будет пристроить замуж. За это время Бастер не растерял ни чувств к Натали, ни своих намерений, и не раз предлагал Натали руку и сердце по телеграфу из Калифорнии. К весне 1921 года Китон стал восходящей звездой мирового кино, работал на студии своего имени, получал $1000 в неделю и 25% прибыли от проката фильмов, поэтому, несмотря на то, что за эти годы Натали к нему несколько охладела, он получил согласие на брак.

У Бастера и Натали родилось два сына — Джозеф, которого Натали почти сразу переименовала в Джима, и Роберт, но союз оказался несчастливым. Осенью 1921 года, спустя четыре месяца после свадьбы, мать и младшая сестра Натали, Констанс, перебрались жить из Нью-Йорка в Калифорнию, в дом к Китонам. Сам Бастер всегда мечтал обосноваться на ранчо за городом, но Натали и Толмаджи хотели переезжать во все более шикарные дома, соответствующие статусу звезд. Пятым за четыре года и последним из них стала Итальянская Вилла — двадцатикомнатный особняк-дворец в средиземноморском стиле, построенный в 1926 году частично по проекту самого Китона, на возведение и обстановку которого ушло около $300 000.

Когда в конце 1922 года Китон вслед за Ллойдом и Чаплином начал делать полнометражные фильмы, Натали, вопреки своим заявлениям о том, что она предпочитает кинематографу жизнь домохозяйки, настояла, чтобы Бастер взял ее на главную роль в картину "Наше Гостеприимство" (1923). Во время съемок обнаружилось, что она беременна вторым ребенком, и на этом фильме ее карьера закончилась, поскольку Китон с самого начала возражал против жены-киноактрисы. Натали компенсировала свой провал на актерском поприще пышными приемами и бесконечными покупками, расходуя на мебель и одежду ошеломительные суммы.

В ответ на протесты Бастера Толмаджи согласились, что он может заводить тайные отношения на стороне, если не будет предавать их огласке и тратить на любовниц деньги. На фоне семейных неурядиц у Китона начались проблемы с алкоголем.

В сентябре 1924-го, после выпуска 4 успешных больших фильмов, Шенк заключил с Китоном новый контракт, по которому тот должен был снять еще 6 картин за три года. В мае 1926 года Бастер приступил к съемкам свого главного шедевра и самой любимой работы — фильма «Генерал». Картина была задумана как комедийная экранизация «Великой локомотивной гонки», реального эпизода Гражданской Войны в США, когда шпионы северян попытались угнать у южан локомотив «Генерал», но были остановлены благодаря отважным действиям проводника поезда, Уильяма Фуллера, который и стал прототипом героя Бастера.

Одна сцена крушения с моста настоящего поезда, длящаяся на экране всего 14 секунд, стоила $42 000 ($700 000 сегодня с учетом инфляции) и стала самым дорогим одиночным кадром в истории немого кино (на тот момент съемки полнометражного драматического фильма обходились в среднем примерно в $150 000). В целом, с учетом ущерба от пожаров, возникавших на съемках, Китон перебрал изначальный бюджет фильма больше, чем в полтора раза (итоговая стоимость «Генерала» оценивается в сумму от 450 до 750 тысяч долларов).

«Генерал» вышел на экраны Нью-Йорка в январе 1927 года и получил прохладный прием у тамошней критики и публики. Хотя в целом по стране фильм был встречен неплохо, ведущие нью-йоркские издания сочли погоню на поездах скучной и затянутой, сам фильм — недостаточно смешным, а Китона обвинили в излишней самонадеянности и самолюбовании. В ноябре 1926 года Шенк утвердил Китону супервайзера, который должен был ограничивать его расточительность, но следующая картина, «Колледж», несмотря на ограниченный бюджет и популярную тему, тоже не принесла большой прибыли.

В том же году в широкий прокат впервые вышел звуковой фильм «Певец джаза», который произвел революцию в кинематографе — за пару следующих лет немое кино почти полностью исчезло с экранов. Шенк, в 1926-м году возглавивший проблемную на тот момент кинокомпанию «Юнайтед Артистс», принял решение отказаться от независимого кинопроизводства. Во время съемок последнего самостоятельного фильма Китона, «Пароходный Билл-младший», Шенк объявил ему, что не будет заключать с ним новый контракт и закрывает "Студию Китона".

Бастер, никогда не входивший в число владельцев или правление собственной студии, все эти годы был там наемным работником, и ничего поделать с решением Шенка не мог. Взамен Шенк предложил ему заключить контракт с крупнейшей на тот момент в Голливуде студией «Метро-Голдвин-Майер», принадлежавшей его старшему брату Николасу, и уверял, что условия для работы там будут даже лучше. Бастер, зная про авторитарные методы работы «МГМ», в октябре 1927 года попытался устроиться на «Парамаунт», но получил отказ. Отчаянно нуждаясь в деньгах для содержания Виллы, Натали, детей и всех Китонов, он согласился на предложение Шенков, и на этом его режиссерская и авторская карьера фактически закончилась.

Подписание контракта с "МГМ" Китон всегда называл "худшей ошибкой в своей жизни". По нему Китон получал $3000 в неделю, но не имел режиссерских полномочий — с ним могли консультироваться по поводу каста, сюжета и гэгов, но окончательное решение по любому вопросу принадлежало продюсерам студии. Только в первом фильме «МГМ», «Кинооператоре», Бастер работал с остатками своей команды и смог добиться относительной свободы, отступив от первоначального сценария, но с каждым следующим фильмом его творческий вклад сокращался.

В начале 1930-го на экраны вышел первый звуковой фильм с Китоном — «Свободный и легкий». Сам по себе звук его не пугал — у Бастера был подходящий для записи голос без выраженного акцента и богатый опыт выступлений с монологами и песнями в водевиле. С 1929 по 1932 год Китон снялся в 7 звуковых фильмах, в основном вполне успешных финансово, но к которым сам он испытывал возрастающее отвращение. К его мнению о том, как нужно снимать звуковое кино, никто не прислушивался, а фарсовые сценарии, которые ему давали, он считал для себя неприемлимыми. Кроме того, для проката в европейских странах каждый фильм переснимали на разных языках с зарубежными актерами, и Бастеру приходилось повторять каждый фильм по нескольку раз, заучивая реплики фонетически.

В июле она подала на развод, получив львиную долю общего имущества, изначально оформленного на нее (включая только что подаренную ей Китоном яхту, Итальянскую виллу, автомобили и средства на счетах), а также опеку над сыновьями. Китон не пытался бороться и пропустил суд, очутившись в больнице накануне слушания в результате слишком рьяных попыток утопить горе в алкоголе. Сразу после развода Натали, занятая собственной личной жизнью, поместила сыновей в закрытую частную военную школу, почти полностью лишив Бастера и его семью возможности с ними видеться. Десять лет спустя, в 1942 году, она официально сменила их фамилии с Китон на Толмадж.

Китон, обожавший сыновей, до последнего пытался помириться с женой и тяжело перенес развод. Его алкоголизм достиг угрожающих масштабов — он приходил на съемки пьяным или не появлялся вовсе, в разгар сухого закона устраивая вечеринки с реками виски и азартными играми в припаркованной прямо на территории студии «наземной яхте» — личном автобусе, теперь служившем ему домом.

2 февраля 1933 года, после конфликта с управляющим «МГМ» Луисом Б. Майером, Бастера уволили со студии, несмотря на то, что его контракт все еще действовал. В конце февраля в прессе по всей стране объявили, что за шесть недель до этого, 8 января 1933 года, Китон в Мексике тайно женился на медсестре Мэй Скривен, нанятой, чтобы контролировать его пьянство. О свадьбе заявила сама Мэй, и хотя официальные лица, по ее словам проводившие церемонию, все отрицали, а сам Китон провел январь дома у матери, он подтвердил этот выдуманный брак. Осенью 1933 года пара сыграла свадьбу уже по-настоящему.

Теперь ни одна из крупных студий не захотела принять Китона на работу. В том же 1933-м году он предпринял неудачную попытку учредить собственную компанию и снимать кино во Флориде. В 1934 году Бастер был объявлен банкротом (у него набралось более $300,000 долгов, что на нынешние деньги составило бы более $6,000,000). Поскольку для всех Китонов он по-прежнему оставался единственным источником средств к существованию, выбирать ему уже не приходилось. С 1934 по 1936 год он снимался в серии из 16 дешевых звуковых короткометражных комедий на заштатной студии «Эдьюкейшнл пикчерс», а также в двух малобюджетных полнометражных фильмах в Европе — «Король Елисейских полей» (Франция, 1934) и «Захватчик» (Англия, 1935), выступив в них заодно одним из сценаристов и гэгменов.

21 октября 1935 года, через две недели безостановочного пьянства после развода, Бастера в «крайне спутанном состоянии сознания» в смирительной рубашке доставили в психиатрическое отделение военного госпиталя, где он провел 10 дней в одиночной закрытой палате под охраной.

Такое лечение, однако, пошло ему на пользу — после него Китон бросил пить и оставался трезвым почти пять следующих лет, перейдя исключительно на газировку. В ноябре 1936 года в ответ на иски Натали о взыскании алиментов он попытался через суд получить права опеки над детьми, заявив, что Натали не обеспечивает сыновьям должного ухода, поместив их в интернат, где они несчастливы (старший сын, Джим, вспоминал школу как филиал ада и пять раз пытался оттуда сбежать), но его иск был отвергнут.

В 1937 году Китон устроился обратно на студию «МГМ» — сначала в качестве режиссера 10-минутных короткометражек без возможности отступления от сценария, а затем — не упоминаемого в титрах гэгмена и консультанта с зарплатой $200 в неделю. Китон проработал гэгменом до конца 1940-х, участвуя в создании комедий братьев Маркс, Реда Скелтона и многих других, а также выступил катализатором комедийной карьеры и наставником для Люсиль Болл.

Через пару месяцев, несмотря на разницу в возрасте (Китон был старше Элеонор на 23 года), сложное финансовое положение (все Китоны, кроме Джо, жили вместе, и Бастер, хоть и с трудом, продолжал их обеспечивать) и бурное алкогольное прошлое Китона, их отношения переросли в романтические. 29 мая 1940 года Элеонор и Бастер поженились, вопреки протестам его друзей, и прожили в счастливом браке 25 следующих лет.

Элеонор постоянно сопровождала и заботливо опекала мужа, работая вместе с ним в комедийных скетчах на телевидении, в европейских цирках и гастролирующих театральных постановках. После его смерти она не выходила замуж, посвятив свою жизнь наследию Китона и дрессировке сенбернаров (это ее питомцы снимались, например, в фильмах серии «Бетховен»).

В том же 1939 году Бастер впервые за несколько лет увиделся со старшим сыном, Джимом, которого тайком от Натали привез к нему домой знакомый. Когда Джим получил права, он приехал к Китону уже вместе с братом, после чего их отношения с отцом начали понемногу восстанавливаться.

С 1939 по 1941 Бастер снялся в серии из 10 еще более бюджетных короткометражных комедий на студии «Коламбия Пикчерс», которые за примитивность, дешевизну и поспешность съемок называл "обманками". В это же время он появился в роли себя в ностальгическом фильме о немом кино «Голливудская кавалькада» (1939), где был изображен мастером швыряния пирогов с кремом.

Китон всегда относился к этому древнему комедийному приему без восторга ("когда комик не может выдумать ничего смешного, он берется за пирог", к тому же "пироги выглядели грязно") и ни разу не использовал его в собственных фильмах. Но ложные воспоминания, созданные «Кавалькадой» подарили ему новое амплуа «Короля метания пирогов», которое он со свойственной ему самоиронией и азартом поддерживал всю оставшуюся жизнь. Бастер читал лекции о техниках метания пирогов и их изготовления, утверждал, что ему принадлежат все мировые рекорды в этой дисциплине, и говорил, что свой королевский титул тортометателя не уступит никому в мире.

5 сентября 1949 года в журнале «Лайф» вышла статья о комиках немой эпохи «Великая эра комедии» поэта и журналиста Джеймса Эйджи, который одним из первых в американской кинокритике всерьез обратил на творчество Китона внимание.

Так у Бастера, сразу оценившего возможности нового типа развлечений, началась еще одна полноценная карьера. Китон создал два сезона «Шоу» и с годами появился в бесчисленном количестве телефильмов и передач. Кроме того, его стали звать на небольшие роли в крупные проекты - например, в 1950-м он снялся в камео в знаменитом «Бульваре Сансет» Билли Уайлдера.

В 1950-х интерес к немому кино в целом постепенно начал возрождаться. В 1952 году Китон вместе с давним знакомым и конкурентом, Чарли Чаплином, сыграл небольшую роль в его ностальгической картине о стареющем комике, «Огни рампы». Но главное событие произошло в 1954 году — когда Бастер отвез Элеонор на показ «Генерала» в лос-анджелесский театр «Коронет», он познакомился с его управляющим, пиратом-коллекционером немого кино, Реймондом Рохауэром, бывшим преданным поклонником Китона с самого детства. Бастер передал Рохауэру несколько оставшихся у него пленок со своими фильмами, что положило начало их многолетнему сотрудничеству. Рохауэр затратил огромные усилия и средства, всю оставшуюся жизнь разыскивая утраченные картины Китона по всему миру, добиваясь прав и организуя ретроспективы.

В 1955 году выяснилось, что немало пленок с фильмами в хорошем состоянии, включая негатив «Генерала», все еще хранится на Итальянской Вилле, в тайном подземном хранилище, которое Китон в свое время устроил в холме, с выходом в небольшое сооружение на территории поместья, выполнявшее у него роль монтажной. В это время Виллой владел знаменитый актер, Джеймс Мейсон, который отказался отдать пленки Китону, когда тот за ними пришел, якобы считая, что ему негде их правильно хранить. Через некоторое время Мейсон пожертвовал фильмы Американской академии кинематографических искусств, и Рохауэру пришлось появить немалую изобретательность, чтобы получить для Бастера хотя бы их копии. К началу 1960-х годов Рохауэр отыскал почти все фильмы Китона за исключением пары короткометражек.

В том же 1955 году Китон вместе с Чаплином и Ллойдом получил одну из 20 наград Джорджа Истмана за выдающийся вклад в искусство кино, а студия «Парамаунт пикчерс» заплатила ему $50 000 за право экранизации его жизни. Вышедший на экраны в 1957 году бездарный байопик «История Бастера Китона», на съемках которого Китон числился "техническим советником", помогал ставить собственные гэги и тренировал исполнителя роли себя Дональда О'Коннора («Поющие под дождем»), имел очень мало отношения к его реальной жизни. Однако, он принес немало пользы - полученные деньги позволили Бастеру выполнить свою давнюю мечту и наконец приобрести небольшое ранчо в округе Вудланд Хиллс неподалеку от Голливуда. После выхода байопика Китон стал получать больше предложений работы в кино и на телевидении, а заодно начал активно заниматься телерекламой.

В апреле 1960 года Бастеру вручили почетный Оскар "за уникальные таланты, подарившие экрану бессмертные кинокомедии" (по слухам, он не слишком его любил и нарочно держал под клеткой с канарейкой). В том же году Рохауэр договорился устроить масштабный тур показов «Генерала» по городам Германия (фильмы Китона в Европе и в 1920-х были гораздо популярнее, чем на родине). Бастер отправился в Мюнхен, чтобы лично контролировать процесс подготовки фильма к показу и запись музыкального сопровождения.

В начале 1962 года «Генерал» открылся в Мюнхене, а затем — еще в 11 городах, и неделями шел в кинотеатрах при полных залах. Специально для тура из Вены пригнали столетний локомотив, замаскированный под «Генерала», которым Китон управлял сам, переезжая из города в город и пугая местных железнодорожников. После окончания турне Бастер отправился во Францию, где прошла подготовленная Рохауэром и директором парижской Синематеки масштабная ретроспектива его работ. После ретроспективы культовый французский киножурнал «Cahiers du cinéma» написал о нем:

В 1964 году Бастер исполнил главную роль в единственной киноработе Сэмюэля Беккета — авангардном короткометражном фильме под названием просто «Фильм». Осенью того же года он снялся в канадской комедийной короткометражке «Железнодорожник» о путешествии пожилого англичанина через всю страну на угнанной мотодрезине. Картина, начисто лишенная диалогов и полная физической комедии, во многом перекликалась с самостоятельным творчеством Китона, и здесь Бастер впервые за тридцать с лишним лет получил возможность работать так, как ему хотелось — снимать на натуре, не торопясь придумывать гэги, ставить их самому и постоянно импровизировать.

Бастер умер от рака легких 1 февраля 1966 года у себя дома на ранчо в Вудланд-Хиллс. По его просьбе в один карман пиджака ему положили четки, а в другой — колоду карт:

"В конце концов, неизвестно, с кем я там встречусь".