В октябре 1917 года, спустя полгода после того, как Бастер Китон в своей замечательной шляпе и с ведёрком для патоки твердой походкой впервые ступил на киноэкран, в России произошла революция. К власти пришли большевики, запретившие все буржуазное-западное как идеологически вредное. Но в 1921 году, после революции, Первой мировой и Гражданской войн, новая власть решила немного поступиться принципами, чтобы выйти из затруднительного экономического положения. Был объявлен курс Новой Экономической Политики, разрешавшей частную собственность и смягчавшей идеологический надзор. В результате понемногу зашевелился мелкий бизнес, одним из самых быстрорастущих направлений которого оказался кинематограф.

Кинематограф в стране на тот момент тоже пребывал в упадке. В 1920—1921 годах даже в Москве неделями не действовал ни один кинотеатр. В более мелких городах большинство кинотеатров было просто закрыто. После объявления НЭП национализированные до этого кинотеатры стали сдаваться в аренду частникам и открываться снова — только в Москве за два года их число увеличилось с десяти в конце 1921 г. до пятидесяти в 1923 г. (впрочем, даже к 1928 году кинорынок в СССР был очень ограничен: в стране насчитывалось около 1200 кинотеатров и 350 000 посадочных мест по сравнению с 16 000 кинотеатрами и 24 миллионами посадочных мест в США в то же время). И поскольку перед кинотеатрами стояла задача получения максимальной прибыли, на протяжении 20-х годов основную часть репертуара их составляли зарубежные ленты. Объяснялось это тем, что на отечественные фильмы (повторно наладить производство которых удалось наладить далеко не сразу) народ шел плохо. В анкете середины 20-х годов советский зритель непатриотично указывает, что «предпочитает кино иностранного выпуска, т.к. оно разнообразней и к тому же трюковых артистов, а в русском кино мы наблюдаем картину повседневной жизни и постоянное строительство домов».

Советская власть поначалу смотрела на такое безобразие сквозь пальцы — вплоть до 1924 года зарубежные картины поступали на экраны практически бесконтрольно и не подвергалась цензуре. Но в 1924 году цензуру таки ввели — теперь предварительно проводился специальный просмотр копии фильма, по результатам которого осуществлялся его перемонтаж и удаление неугодных моментов, после чего составлялся акт с заключением о пригодности фильма к прокату на советских экранах. Проскочить цензуру было не так уж просто — например, за период с октября 1925 по октябрь 1926 г. из 276 отсмотренных картин до зрителя добрались только 122. Основным поставщиком кино на советский рынок были, как и в наши дни, США (46% иностранных лент, второе место за Францией — 23,5%). Фильмы американского производства признавались цензурой наиболее приемлемыми, так как считалось, что «...отрицательность содержания с избытком компенсируется... здоровой динамикой, художественным оформлением и техникой».

Главными звездами советского экрана в 1920-х были Мэри Пикфорд и Дуглас Фэрбенкс (фильмы «Знак Зорро», «Багдадский вор» и «Робин Гуд» с его участием были у нас абсолютными блокбастерами). С ними печатались открытки, книжки, постеры, выпускалась даже карамель «Дуглас Фербенкс»:

Что касается комиков, тут главной фигурой был, конечно же, Чарли Чаплин (в СССР называвшийся Шарло). Он быстро получил культовый статус символа кинематографа, несмотря на то, что до 1926 года на советские экраны не попал ни один его полнометражный фильм, за исключением «Парижанки». Гарольд Ллойд и его персонаж в очках тоже были весьма популярны. Помимо Чаплина и Ллойда в советском кинематографе был представлен широкий спектр работ менее известных комиков, таких как Монти Бэнкс (он даже удостоился упоминания в «Золотом Теленке» Ильфа и Петрова), Ларри Симон, Дуглас Маклин и других.

Бастер Китон (Бестер, Бэстер, Бустер, Бюстер и иногда даже Кейтон или Кэйтон в советском медиапространстве) проник на советские экраны еще в доцензурный период в короткометражках — совместных с Арбаклом и собственных. К сожалению, пресса это почти никак не отразила (обзоров на короткий метр, увы, не писали), хотя в одной из более поздних рецензий уже на полноценный фильм мелькают некие «Призраки» (очевидно, короткометражка «Дом с привидениями»), советский комик Р. Славский вспоминает еще несколько, а Сергей Эйзенштейн в своих мемуарах не только упоминает Китона и Арбакла, но и дает подробный анализ шутки с лошадью и лифтом из «Коридорного» в качестве иллюстрации извлечения максимального комического эффекта из предлагаемых обстоятельств. Сохранилась даже советская прокатная копия «Заключенного №13» с переведенными титрами:

Из полнометражных фильмов Китона только четыре вышли на советские экраны: "Шерлок-младший", "Наше гостеприимство", "Три эпохи" и "Генерал" (в таком порядке). "Шерлок-младший" впервые был показан в Москве в 1925 году, переименованный почему-то в «Одержимого» (благодаря усилиям советских переводчиков, которые дали главным героям имена Том и Эвелина и вставили множество дополнительных интертитров, он еще и превратился из фильма на пяти катушках в шестикатушечник — отличная копия этой версии хранится в «Госфильмофонде»). Хотя фильм не стал большим кассовым хитом, он заслужил высокую оценку прессы и интеллектуалов. Лицо Бастера впечатлило критиков, которые, с одной стороны, были удивлены его «застывшим выражением», но с другой отметили точность и тонкость его игры. Самый популярный в СССР киножурнал «Советский экран» опубликовал одностраничную статью «Гамлет комедии», где описывалось его «торжественно-каменное, замороженное выражение лица, печальные глаза и ни признака улыбки». Критик Абрамов из «Кино-газеты» описывал лицо Бастера таким поэтическим образом:

и сравнивал Китона с Ллойдом (не в пользу последнего).

В целом по стране «Одержимого» показывали еще несколько лет. «Вечерняя Москва» от 26 августа 1927 г. приводила такой вопиющий случай:

Газета «Бакинский рабочий» от 1928 г. описывала реакцию публики на «Одержимого» следующим образом (параллельно опять пиная зачем-то Ллойда):

Литературовед Лидия Гинзбург в дневниках писала:

Но настоящее явление Бастера советскому народу случилось зимой 1926 года, с запоздалым выходом на экраны его второго полнометражного фильма «Наше гостеприимство».

Успех у «Гостеприимства» был полный. Рецензенты буквально захлебнулись от восторга, превознеся Китона не только над Ллойдом, но и, что удивительно, над Чаплиным (отчасти это объяснялось тем, что «настоящего» полнометражного Чаплина на тот момент в СССР все еще не завозили, в том же 1926-м у нас вышла только «Парижанка», которая не комедия и не считается). Вот что писала советская пресса (Николай Асеев, «Кино-газета», №6 (126), 02.09.26):

Большинство рецензентов были очень впечатлены мастерством Китона в обращении с реквизитом, его использованием реальных вещей и сюжета в комических целях. Оператор Эйзенштейна Эдуард Тиссэ хвалил его натурные съемки в отличие от павильонной работы в большинстве тогдашних комедий. Критик Владимир Недоброво (журнал «Жизнь искусства», №28, 13.07.1926) заявил, что «Наше Гостеприимство»:

Зритель в зале встречал Китона аплодисментами, Маяковский благожелательно упоминал «Гостеприимство» в мемуарах, а Мейерхольд называл его в числе любимых фильмов и писал («Известия», 21.02.1926):

После успеха «Гостеприимства» летом того же 1926 г. в советский прокат с опозданием вышел и самый первый полнометражный фильм Китона — «Три эпохи» (тут можно посмотреть буклет к фильму от кинотеатра АРС).

Тут уже не все было так радужно. Объект пародии — «Нетерпимость» отца американского кинематографа Гриффита — на советские экраны выходил, хотя и с огромным опозданием и в зверски перемонтированном виде — всю часть про Христа из нее вырезали по идеологическим соображениям, но успеха не имел. Да и в самом фильме Китон часто шутил образами, понятными американцу тех лет, но не вполне доходившими до советского зрителя. Оценка в прессе была более сдержанная, но на волне любви к «Гостеприимству» и Бастеру вообще «Три Эпохи» тоже пользовались определенной популярностью - трюки и антуражи делали фильм если уж не всегда смешным, то вполне зрелищным. «Советский экран» разместил полностраничную рецензию на фильм, в которой П. Краснов описывал его как «очень забавную, очень легкую картину», «очень в сущности пустую по сюжету», но в которой есть «немного хорошей иронии над семейным укладом разных эпох», и «очень занимательное, мастерски выполненное зрелище», «творимое рукой очень талантливых, искусных мастеров кино». Также рецензент обращал внимание на каскадерскую работу, отмечая, что Китон выполняет трюки «как-то мимоходом, не нарочито, не чтобы поразить и задержать внимание, а потому, что вынуждают обстоятельства».

После выхода двух этих картин Китон стал в СССР звездой первого порядка. До конфет дело, кажется, не дошло, но портрет его украсил обложку журнала «Советский экран», который заодно разместил посвященную ему большую статью «Почему я не улыбаюсь» (совершенно безумный перевод статьи из «Ladies Home Journal» за 1926 год); издательство «Кинопечать» выпустило с ним как минимум 3 серии открыток общим тиражом более 100 тысяч и 16-страничную книжку-очерк (первый тираж 15 тыс., допечатка - 40 тыс. экз.).

В 1927 году вместе с Чаплиным, Ллойдом, Пикфорд и Фербенксом (а еще датскими комиками Патом и Паташоном и некоторыми другими людьми) Китон увековечился в сатирическом мультфильме «Одна из многих», высмеивающем увлечение западными кинозвездами:

В том же 1927 году политическая обстановка в стране начала меняться. НЭП понемногу сворачивалась, засилье зарубежных фильмов добровольно-принудительно вытеснялось с экранов потоком отечественных картин. После выхода «Трёх эпох» фильмы Китона до советского зрителя несколько лет не добирались.

Упоминания в прессе о «Генерале» отыскать довольно сложно — советская периодика к тому времени переключила свое внимание на отечественное кинопроизводство, касаясь зарубежных лент только мимоходом. Тем не менее, в октябрьском номере журнала «Жизнь искусства» за 1929 год читаем:

Украинский журнал «Кiно» (№12, 1929) разместил краткий обзор, в котором рецензент М. Романовская признала «Генерала» самым лучшим фильмом Китона и выразила непонимание причин его провала в США:

Впрочем, идеологические претензии не обошли «Генерала» стороной и у нас. Леонид Добычин в рассказе 1931 года «Портрет» пишет: «Буржуазная картина «Генерал» обругивалась: почему не северянина изображает Бестер Китон?»

«Генерал» же стал последним фильмом Китона, показанным на советском пространстве. Но отголоски народной любви встречаются и позже. Например, титры знаменитого до сих пор советского комедийного фильма-мюзикла «Весёлые ребята», вышедшего в 1934 году, начинаются вот с такой мультяшной пасхалки:

Пресса тоже иногда вспоминала Бастера как великого комика былых времен, его имя время от времени всплывало и в кинокритике — например, в первой (и единственной?) советской книге о слэпстике «Мир наизнанку», опубликованной в 1983 году, режиссер и сценарист Леонид Трауберг так восхищается работой Китона, что отводит ему даже больше места, чем Чаплину.

За короткий период своей славы Китон оказал немалое влияние на эволюцию комедийного жанра в СССР. Алексей Попов, режиссер одной из первых советских кинокомедий и фактически первого роуд-муви «Два друга, модель и подруга» (1927), называл «Наше гостеприимство» главным вдохновением для фильма:

Китон также оказал значительное влияние на советскую анимацию. Создатель отечественного «Винни-Пуха», известный режиссер и аниматор Федор Хитрук вспоминал, как в детстве обожал Бастера и смотрел «Генерала» «несколько раз подряд, прячась между сеансами под стульями верхнего яруса»:

В 1968 году он использовал несколько фотографий Китона (от «Козла отпущения» до «Железнодорожника») в качестве дани уважения в начале своего сатирического мультфильма о кинопроизводстве под названием «Фильм, фильм, фильм» и явно вдохновлялся «Тремя Эпохами» при создании бессмертного «Дарю тебе звезду» о взаимоотношении полов и любви в разные исторические времена («Любимая, я тебя поведу к самому краю Вселенной!»).

Кроме того, самый известный советский мультсериал «Ну, погоди!» также воспроизводит многие приколы и ситуации из короткометражных фильмов Китона, иногда приближаясь к прямому копированию:

Но больше всего Китон повлиял на советский кинематограф, пожалуй, через наших главных комиков — Никулина, Вицина и Ширвиндта, каждый из которых не раз высказывал свое им восхищение.

Юрий Никулин смог близко познакомиться с фильмами Китона, когда учился в студии клоунады при Московском цирке на Цветном бульваре, и в своих мемуарах «Почти серьезно» сказал о нем так:

В дополнение к комедийному стилю Никулин позаимствовал фирменный атрибут Бастера — его плоскую шляпу, которая с годами стала его собственной узнаваемой эмблемой.

Георгий Вицин был фанатом Великой Троицы "Чаплин-Китон-Ллойд" с детства. Родившись в 1917 году, он застал их всех в советском прокате во второй половине 1920-х, но, как вспоминала его дочь Наталья, «Бастер Китон был отцу, пожалуй, ближе всех». Забавно, что в 1976 году именно Вицин дублировал Китона в роли кондуктора в фильме «Вокруг света за 80 дней» (1956). Фрагмент, где появляется Бастер - обширный и очень красивый оммаж «Генералу», а Китон с голосом Вицина - зрелище совершенно непередаваемой странности.

А уж Ширвиндт, дай Бог ему здоровья, до сих пор никогда не ленится припомнить Китона в интервью (там слишком много цитат, так что ловите пост целиком, заодно и интервью можно посмотреть):

P.S. И Никулин, и Вицин много лет работали как актеры и гэгмены с «королем советской комедии» Леонидом Гайдаем. Их сотрудничество началось с 10-минутного короткометражного фильма 1961 года «Пес Барбос и необычный кросс» — по сути, немого фильма, возродившего традиции американского слэпстика на советском экране. В дальнейшем Гайдай блестяще адаптировал стиль немой комедии к звуковому кино, сочетая визуальные гэги, погони и экшн с короткими остроумными диалогами и сатирой на советскую действительность. Из всех представителей американской немой комедии эти стремительные, несентиментальные и очень смешные комедии стилистически ближе всего именно к Китону. Он часто использовал погони на открытых пространствах, снятые длинными и очень длинными кадрами, и абсурдную мультяшную логику; более того, любой знаток Китона легко найдет в его фильмах отсылки и знакомые, хотя и искусно переработанные шутки Бастера… Впрочем, об этом мы еще обязательно поговорим - как-нибудь в другой раз.