БАЛДА (1920)

Ник Ван Олстен владелец серебряного прииска Генриетта, очень богатый человек. У него есть сын, Берти, очень наивный и избалованный. И есть дочь Рози, которая замужем за теневым инвестором Марком. Марк разрушает свадебные планы Берти, заставляя его признать свою незаконную дочь. Марк так же почти разрушает семейный бизнес, распродавая серебро Генриетты по низкой цене. Всё рушится и только Берти может спасти ситуацию.

Олух / Балда / The Saphead
Премьера: 20 сентября 1920 г.
Режиссер: Герберт Блаше и Уинчел Смит
Сценарий: Бронсон Ховард, Виктор Мейпс, Джун Матис, Уинчелл Смит, Бастер Китон
В ролях: Бастер Китон, Уильям Х. Крейн, Бьюла Букер, Эдвард Коннелли, Эдвард Джобсон, Эдвард Александер, Одетта Тейлор, Кэрол Холлоуэй, Ирвинг Каммингс, Джек Ливингстон
Музыка Роберта Израэля

"БАЛДА"

О ФИЛЬМЕ

18 октября 1920 года в Нью-Йорке состоялась премьера картины Герберта Блаше и Уинчелла Смита «Балда», где Китон впервые исполнил главную роль (до этого он был вспомогательным актером даже в короткометражках). Поскольку Бастер выступил здесь только в качестве исполнителя, вроде бы не принимая никакого участия ни в написании сценария, ни в постановке, фильм обычно упоминается как случайный эпизод его карьеры и редко рассматривается в рамках общей фильмографии. После его выхода на BluRay большинство современных рецензий сошлись на том, что фильм безнадежно устарел, а его авторы не сумели как следует использовать таланты своей специфической звезды.

Возможно, это немного нечестно. «Балда» действительно не слишком похож на то, к чему мы у Китона привыкли — это неспешная театральная мелодрама в шикарных интерьерах и с минимумом действия. Однако, фильм сильно повлиял на всю его дальнейшую карьеру — не только потому, что в одночасье сделал Бастера сияющей на всю Америку кинозвездой, но и потому, что отголоски «Балды» можно найти почти в каждом из его будущих полнометражных фильмов.

Китон играет вудхаусовского Берти Вустера (его персонажа даже зовут Берти Ван Олстен, по прозвищу «Ягненок»), крайне избалованного юношу, проводящего дни в роскоши сонного безделья (не можем не сказать, что роль ленивого аристократа ему очень идет). Берти влюблен в Агнес, воспитанницу своего отца, но боится ей в этом признаться. Вычитав в книге «Как покорить современную девушку», что дамы теперь предпочитают правильным мальчикам лихих парней, Берти совершенно механически старается вести себя соответственно — курит сигары, не зная, с какого конца их поджигать, ставит на виду игриво подписанные портреты девиц, которых в глаза не видел, посещает игорные дома, не понимая, правда, что там надо делать, и регулярно возвращается домой под утро. Агнес эти манипуляции не особенно впечатляют (она давно любит Берти и так), в отличие от его отца. Старый Ник ван Олстен, волк с Уолл-стрит, видя такое безобразие и даже читая о нем в газетах, выходит из себя и решает, что сыну пора научиться жить и зарабатывать самостоятельно. В результате перед Берти встает задача еще более сложная, чем изобразить из себя повесу — доказать отцу, что он чего-то стоит. В конце концов, после драматичных сюжетных перипетий, Берти это удается, хотя и характерным для Китона случайным образом. В подробности мы вдаваться не будем, посмотрите лучше сами.

В основу сюжета легла пьеса Бронсона Говарда «Генриетта», впервые поставленная в 1887 году. Спектакль имел такой оглушительный успех, что фильм с Китоном стал уже пятым его ремейком. Настоящим хитом оказалась переделанная из оригинальной пьесы Уинчеллом Смитом бродвейская постановка «Новая Генриетта» 1913 года, где роль непутевого Берти исполнил знаменитый впоследствии Дуглас Фэрбенкс; в 1915 году он вернулся к этому сюжету в фильме «Ягненок». Начиная с первой же постановки «Генриетты», роль магната Ника ван Олстена неизменно исполнял старейшина американской театральной сцены, Уильям Х. Крейн, один из самых уважаемых актеров своего поколения, под которого эта пьеса и была изначально написана. К моменту съемок «Балды» Крейну исполнилось 75, и он уже несколько лет как оставил сцену, но создателям фильма удалось уговорить его присоединиться к проекту.

Появление Китона в такой картине на первый взгляд озадачивает. К началу съемок «Балды» он имел за плечами уже законченную шестнадцатилетнюю карьеру звезды «самого грубого представления в водевиле», а последние три года (вернее, два — за вычетом Первой Мировой) провел на вторых ролях в лихих слэпстик-комедиях Роско «Фатти» Арбакла, благодаря которым его теперь и знала публика (чем занимался Бастер у Арбакла, можно почитать и полюбоваться здесь). Всю свою жизнь, за исключением нескольких детских появлений на сцене в драматических ролях, Китон был звездой слэпстика — «низкого» комедийного жанра, основанного на частенько жестоком действии, акробатических трюках, гротеске, пародии и визуальных гэгах. Слэпстику противопоставлялся куда более престижный «высокий» жанр легкой или прямой комедии, где юмор заключался в сюжете, диалогах, характерах персонажей и ситуациях, в которые они попадали. Для «высокой» комедии, как и для драмы, требовались отнюдь не акробатические способности, но психологизм и достоверность актерской игры.

Зачем же авторам «Балды» вообще понадобился «низкий» комик Китон? В интервью Грейс Кингсли во время съемок фильма он утверждал, что и сам этого не понимает, но тут же предполагал, что это как-то связано с его «невозмутимым лицом». Годы спустя он иногда представлял историю своего попадания в фильм в традиционно мифологизированном виде: якобы авторы хотели снова заполучить для ремейка Фэрбенкса, но тот был уже слишком знаменит и занят собственными проектами, так что сам предложил Бастера вместо себя: «Наденьте на Китона приличную одежду, и он вам сыграет Берти-Ягненка что надо». Возможно, в этом есть доля истины, но на самом деле история была явно не так проста.

Когда в конце 1919 года стало понятно, что Роско Арбакл покидает студию Comique, чтобы сниматься у Famous Players Lasky в престижных полнометражных комедиях для Paramount, его продюсер Джозеф Шенк утвердил на освободившееся место Роско Китона. Отныне он должен был снимать по восемь короткометражных фильмов в год как автор, режиссер и звезда. Выпускать их должна была студия Metro Pictures, только что перешедшая в руки младшего брата Шенка, Ника, и владельца обширной сети кинотеатров Маркуса Лоу. Metro купили права на распространение китонских короткометражек еще до того, как Китон приступил к их созданию, чем он заметно гордился. Снимаясь у Роско, Бастер к этому моменту уже приобрел определенную популярность, но был еще явно второстепенным и не самым известным публике персонажем. Поэтому, когда Metro решили поставить очередную версию «Генриетты», возникла идея, что для запуска обновленной студии будет очень кстати не только выпустить гарантированно хитовый фильм с легендарным Крейном, но и использовать его как рекламу и стартовую площадку для своей новой комедийной звезды. Участие в такой респектабельной постановке значительно повышало Китона в статусе — отныне он становился не просто комиком, но уважаемым полноценным актером, которому сам Крейн жмет руку.

Впрочем, как раз Крейн об этом пожалел. В оригинальной пьесе его персонаж был ключевым, а история самого Ника ван Олстена развивалась параллельно с историей его сына Берти. После того, как на горизонте замаячил Китон, уже подготовленный сценарий фильма неоднократно и основательно перекроили под него, сильно сократив часть Ника и сделав роль Берти центральной; даже само название картины теперь относилось именно к нему. Кроме того, сценарий оставлял Китону определенную свободу действий: хотя акробатические сцены на бирже, наиболее близкие к привычному слэпстику, были там заранее подробно прописаны и Китону не принадлежали, он явно привнес в фильм парочку собственных гэгов и дополнительных падений. Но главное, что саму роль Китон сыграл совсем не так, как готовый сценарий «Балды» этого требовал: Берти по замыслу сценаристов фильма постоянно «улыбается», «ухмыляется», «восхищается» и «выглядит вполне счастливым». От всех этих мимических упражнений в «Балде» осталось полторы улыбки — последних полторы улыбки экранного и заэкранного Бастера на следующие долгие годы. Здесь Китон, впервые в своей кинокарьере (в короткометражках Фатти на такое просто не было времени) и может быть, впервые на киноэкране вообще, почти полностью свел эмоциональность ключевого персонажа фильма к минимуму жестов и тончайшим, мимолетным изменениям выражения лица. Его Берти оказался комиком, отделенным от остального состава псевдо-серьезной, размашистой мелодрамы своей удивительной пассивностью и гротескно преуменьшенной мимикой. Крейн же в итоге остался фильмом категорически недоволен; в интервью 1925 года он говорил, что они «сделали Берти слэпстик-персонажем», и что «мистер Китон никогда не подходил для этой роли, а результат был ужасен».

Некоторые обзоры с ним согласились, возмутившись сокращением роли Крейна, который показал «настоящую игру», в отличие от Китона, чья игра ими признавалась «совершенно глупой и бессмысленной», «скучной» и «монотонной». Но многим рецензентам сверхсдержанная манера Китона в роли Берти очень понравилась. В Telegram сообщали, что он «обладает тонкостью, которая делает его подходящим кандидатом для более человечной области комедии». New York Journal писали, что Китон «поднимается здесь до уровня высокой комедии». New York Times назвали Бастера «прирожденным кинокомиком и мастером пантомимы, каким и должен быть любой подлинный киноактер… явно и тонко выразительным», а его «притягательность — бурлящим источником веселья». В New York Globe же отметили, что Китон так подчеркнул глупость Берти, что превратил роль в иронический комментарий к самой себе: «Бастер Китон не первый сыграл в кино слабоумного героя, но он первый, кто это признал и извлек бесконечное удовольствие и веселье из своей задачи».

В целом фильм имел немалый успех, и вместе с ним — сам Китон. Владельцы провинциальных театров докладывали, что публика идет на него лучше, чем на Ллойда и Симона (двух комедийных лидеров на тот момент, не считая Чаплина). После первых релизов его собственных короткометражек звезда Китона взошла мгновенно, его взлет называли в прессе «не имеющим равных» и «феноменальным»; в 1920-м не один кинотеатр по стране неделями показывал только Китона, объединяя «Балду» с его собственными «Одной неделей» и «Пугалом». Но, что важнее, в «Балде» Китон впервые полноценно воспользовался находками, которые потом сформируют сердце его стиля. Изнеженный Берти ван Олстен стал прототипом едва ли не всех его состоятельных героев, особенно Ролло Тредвея в «Навигаторе» (1924) и Альфреда в «Вояке Батлере» (1926). Многие его собственные персонажи, чуждые повседневной реальности, как и Берти, осваивают жизнь по инструкциям, столь же механически (и с тем же успехом) пытаясь стать детективами, водолазами или спортсменами; и постоянно сталкиваются с необходимостью доказывать кому-то свою состоятельность. Как и Берти, его герои часто существуют комиками в абсолютно серьезных, даже мелодраматических обстоятельствах, будь то Гражданская война или поколениями не стихающая родовая вражда на мирном Юге. Но главное — отныне и впредь главным комическим приемом Китона станет эта не имеющая аналогов экстремально сдержанная игра, которая принесет ему популярность, уйму дурацких прозвищ, проблемы и, в конце концов, навсегда останется его символом в истории кино.

Источники:

«The Making of a Comic Star: Buster Keaton and The Saphead» by Peter Kramer; «Keaton» by Rudi Blesh, американская пресса 1920-го