Бастер Китон водил не только поезда времен гражданской войны. За руль первого собственного автомобиля — маленького, но вполне настоящего и дорогого (~ $7000 на нынешние деньги!) «Брауникара» — он сел, когда ему было всего 13 лет, а к 18 владел уже парой полномасштабных машин. Бастер сам называл себя «экспертом по экстремальному вождению» и обожал разыгрывать своих пассажиров, например, притворяясь, что на крутом спуске у него отказали тормоза. Он обожал Кадиллаки и всю жизнь предпочитал закрытым машинам кабриолеты (наверное, самым внушительным его приобретением стал 16-цилидровое чудовище — «Кадиллак V16» с открытым верхом, купленный в конце 1932 года). Но отдельной большой любовью Бастера стал «Мерсер Рейсэбаут 5» 1921 года, который появился даже не в одном его классическом немом фильме.

Гриффит Боргсон, «Autoweek», ноябрь 1995

Все началось с его сына Джима. Джим потрясающе разбирался в старых авто и начал скупать их еще в 1930-х годах, когда был подростком. Он особенно любил Дюзенберги J-типа, которые можно было найти за бесценок во время Депрессии — когда-то у него было примерно 14 таких монстров сразу.

Через Джима я познакомился с коллекционером Эллиотом Винером, который на тот момент владел дюжиной отборных автомобилей. В захламленном гараже Эллиота стояло голое шасси "Мерсера" 1921 года выпуска, который он приобрел годом ранее. То был самый быстрый гоночный автомобиль своего времени — и один из самых эксклюзивных, его пятилитровый двигатель выдавал 75 лошадиных сил, а новая машина стоила около $5000 (~$80 000 сегодня). Винер обнаружил «Мерсер» в 1949 году — двухместный гоночный автомобиль превратили в пикап.

К счастью, предыдущий владелец сохранил запчасти, которые снял, например, топливный бак с подушкой и ковшеобразные сиденья, поэтому за $225 Эллиот смог заполучить полный комплект. Когда я впервые встретил Эллиота, он только начал долгий процесс восстановления автомобиля, начиная с заклепок рамы.

Однажды, в 1959 году, Джим позвонил мне и сказал: «Помнишь «Мерсер» Эллиота? Что ж, он наконец-то закончен, и, конечно, великолепен. Но это еще цветочки. Мой отец, проглядывая старые бумаги, нашел серийный номер своей машины, о которой когда-то мне рассказывал, и обнаружил, что это и есть «Мерсер» Эллиота! Вот так тесен мир! В это воскресенье, на День Отца, я попросил Эллиота привезти машину к папе, в качестве сюрприза. Не хочешь прийти?»

Я прибыл задолго до Эллиота и его трейлера. Многие годы я с нетерпением ждал встречи с отцом Джима, Великим Каменным Лицом, которого ничто не могло заставить улыбнуться в камеру. Но когда мы пожали друг другу руки, он улыбнулся — чрезвычайно радушный и очень приятный человек, которому тогда было 64 года. Мы болтали, пока осматривали дом и сад, а потом нас ждал сюрприз. Джим неплохо подготовил своего отца, так что он не проявил особых эмоций, но снова улыбнулся, на сей раз шире — и эта улыбка сохранялась на протяжении всей встречи в саду в безмятежный летний день в Южной Калифорнии.

Эллиот выбрал классический желтый цвет Mercer для отделки автомобиля.

«Такой он и был, — сказал Бастер, — за исключением того, что цвет был темно-синий. Он сверкал и переливался точно так же. Машина была достойна своего ветрового стекла от Тиффани с бархатной отделкой».

Когда желтый родстер промелькнул за поворотом и скрылся из виду, мачеха Джима повела нас в просторный сад за домом. Примерно в 50 футах от дома стоял деревянный деревенский стол со скамейками, достаточно длинными, чтобы вместить около 20 гостей. К кухне дома примыкали две удивительно длинные модели железных дорог.

«Вы увидите, как все это работает, когда Инженер вернется», — сообщила мне миссис Китон. Фильмы Китона всегда отличались оригинальными техническими деталями и механическими спецэффектами. Они были частью Дела Бастера, и вот — один из них прямо здесь, такой же, как в его фильме «Электрический Дом» (1922). Железная дорога длиной около 120 футов, управляемая из кухни и с места машиниста за столом, перевозила еду и напитки, а также работу для посудомоечной машины. Не забывайте, на дворе был 1959 год.

По возвращении Бастера поезд принялся доставлять из дома деликатесы, и разговор, конечно же, перешел к «Мерсеру» и воспоминаниям, которые он вызвал.

«Это не я его купил. Когда мы с Натали поженились в 1921 году, ее сестры, все еще жившие на Востоке, прислали его в качестве свадебного подарка. Это был великолепный зверь, но я не мог представить ее, рассекающей в нем по улицам Лос-Анджелеса. Для меня это было совсем другое дело. Я заключил с Натали сделку: новый лимузин "Линкольн" в обмен на "Мерсер". Она смотрела на это так же, как и я, поэтому согласилась — вот так я получил машину.

Водить ее было чудесно, просто восхитительно. Это была идеальная машина для передвижения по Лос-Анжелесу. В городе было полно шикарных автомобилей, но то был единственный «Мерсер Рейсэбаут». Мне говорили, что компания выпускала всего по 30 штук в год, так что их всегда было немного. В 1922-м году, когда Констанс приехала на Запад, она купила еще один. Они оставались единственными «Рейсэбаутами» в Голливуде.

Я использовал машину в нескольких своих фильмах, иногда водил ее сам, иногда нет. Я позволил Уолли Бири покататься на ней в «Трех Эпохах». Но как бы я ни любил это авто, мне нужно было что-то, пригодное для любой погоды, так что в 26-м я поменял ее на купе «Линкольн».

Вся вторая половина дня прошла за воспоминаниями об автомобилях, которыми Бастер когда-то владел, и которые ему особенно нравились. В его кабинете висели две фотографии в рамках. На одной из них он был запечатлен примерно лет в 13 за рулем раннего автомобиля на велосипедной основе, на другой — в родстере «Остин Американ Бантам» примерно в 1930 году, вместе со своими детьми.

На обеих фотографиях лицо Бастера выглядело, как всегда, мрачным — но то была просто вечная игра. Когда я покидал его в тот день, у меня осталось чувство, что я провел его в компании очень довольного жизнью человека.