А вчера был день рождения у одного из отцов Голливуда, основателя Американской Киноакадемии и премии "Оскар" Луиса Барта Майера, сыгравшего в жизни Китона важную и не самую положительную роль.
Урожденный Лазарь Яковлевич родился 12 июля 1884 года (потом он заменил эту дату на американское патриотичное 4 июля 1885 г.) в городке Дымер Киевской области. Вскоре после его рождения Майеры перебрались в Минск, в 1892 году — в Канаду, а еще чуть позже — в США. С детства Луис работал у отца сборщиком металлолома, но всегда тянулся к сфере развлечений, куда в 1907 году и проник, начав с восстановления и перезапуска провинциального кинотеатра. Через пару лет у него было уже пять театров, а в 1916 году Майер вместе с миллионером Ричардом Роландом основал в Нью-Йорке компанию "Метро Пикчерс". Правда, еще через два года он ее покинул, переехал в Голливуд и основал небольшую независимую производственную компанию "Луис Майер Пикчерс". В 1924-м, после того, как Маркус Лоу и Николас Шенк выкупили и объединили "Метро Пикчерс”, “Голдвин Пикчерс”и “Майер Пикчерс”, Майер стал управляющим объединения, уломав Лоу и Шенка вставить в название свое имя, и проработал там 27 следующих лет.
По существу, именно Луис Майер сформировал знакомый по сей день образ Голливуда. Он считал, что зрителям нужны звезды, зрелищность, оптимизм, идеализм и семейные ценности. Под его руководством “МГМ” превратилась в настоящую фабрику, с 6000 работников, собственной электростанцией и “системой звезд”, которых там, если верить слогану, было “больше, чем на небе”. При этом звезд он расценивал как продукт, создаваемый студией “внимательно и хладнокровно из ничего, из никого”, а прирожденный талант называл “вздором”. Студию Майер позиционировал как “одну большую семью”, а себя в ней — строгим, но любящим отцом.
Когда Бастер в 1928 году оказался на “МГМ”, шансов поладить с Майером у него было немного. Мало того, что фильмы самого Китона с идеалами Майера совершенно не вязались, Китон больше всего жаждал свободы, а Майер — контроля. Майер требовал от своих звезд занимать бунгало на территории студии — Китон арендовал дом за воротами. Майер настаивал на строгом распределении труда и жестких графиках — Китон хотел получить отдельное подразделение и свободный режим. Майер тщательно следил за моральным обликом своих “звезд” — Китон с каждым годом все больше пил, устраивал пирушки и попадал в газеты.
Дело кончилось тем, что в начале 1933 года Майер его уволил, хотя до конца контракта оставалось еще больше полугода. Бастер предполагал, что увольнение было связано с его отказом появиться на показательном выступлении, устроенном Майером для важных гостей студии, но причина, возможно, была проще — Майеру надоели его пьянство и ненадежность. До этого студия предпринимала несколько безуспешных попыток с ним справиться, испробовав все средства, кроме одного, недостижимого — вернуть ему возможность снимать кино самому. Правда, после спора с Ирвингом Тальбергом Майер даже передумал (Китон все еще приносил студии хорошие деньги) и позвал Бастера назад — но тот наотрез отказался, чем и завершил свою "звездную" карьеру, поскольку на других крупных студиях работы для него не нашлось (вполне возможно, не без влияния довольно мстительного Майера).
Бастер никогда публично не сказал про Майера ни одного плохого слова, но всю жизнь явно питал к нему нежные чувства. Майеру достались самые доброжелательные упоминания в его автобиографии, а в документальном фильме “Buster Keaton Rides Again” (1965) Китон с энтузиазмом прославляет майеровские актерские способности (тот имел обыкновение в общении с подчиненными закатывать театральные истерики и даже рыдать). Но самый, пожалуй, эффектный комментарий Бастер сделал в 40-х, когда устроился обратно на "МГМ" гэгменом и конструировал у себя в помещении механические арт-объекты. Один из механизмов, предназначенный для подъема жалюзи, параллельно поднимал из-за дивана большой портрет Майера, давал холостой салют из револьвера 32 калибра и включал запись гимна “Слава шефу” (с примерно таким текстом: "славься шеф, выбранный народом, которому мы салютуем все как один и обещаем трудиться все вместе, гордо исполняя великое дело"). Майер вроде бы даже имел удовольствие насладиться этим зрелищем, после чего механизм пришлось то ли модифицировать в нечто менее провокационное, то ли вовсе демонтировать.