"Я думаю, что одержимость критиков “Великим Каменным Лицом” затушевывала ключевое качество искусства Китона. Больше, чем любой другой немой комик, он был великим актером, по любым стандартам, которые только можно применить. Миф о том, что он - хладнокровный, безжизненный центр водоворота фарса, просто не соответствует действительности. Джеймс Эйджи любил Китона и восхищался им; но даже он продвигал этот миф, преуменьшая диапазон Бастера как актера.
Серьезность и спокойствие. Эйджи невольно отметил, насколько выразительным может быть это спокойствие Китона: “даже улыбка на его лице оглушала бы, как крик”. Он единственный немой комик, с которым вы ни на миг не усомнитесь, о чем он думает. Осознавая проблему, которую необходимо решить, он слегка опускает брови, отводит подбородок назад и немного в сторону, как бык, собирающийся броситься в атаку. Когда он оказывается рядом со своей девушкой, а она - случайно - кладет голову ему на плечо, и ему приходится преодолевать проблему, куда деть руки; его чувства кипят, но все это проявляется в одном долгом, медленном опускании спокойных век."
Дэвид Робинсон, Sight&Sound, январь 1960
Серьезность и спокойствие. Эйджи невольно отметил, насколько выразительным может быть это спокойствие Китона: “даже улыбка на его лице оглушала бы, как крик”. Он единственный немой комик, с которым вы ни на миг не усомнитесь, о чем он думает. Осознавая проблему, которую необходимо решить, он слегка опускает брови, отводит подбородок назад и немного в сторону, как бык, собирающийся броситься в атаку. Когда он оказывается рядом со своей девушкой, а она - случайно - кладет голову ему на плечо, и ему приходится преодолевать проблему, куда деть руки; его чувства кипят, но все это проявляется в одном долгом, медленном опускании спокойных век."
Дэвид Робинсон, Sight&Sound, январь 1960